/interview/11846/

Как реформа стала цирком..

– Как вы стали главным редактором в «Издательском доме Родионова»?

Георгий Бовт.  – Мне позвонил Алексей Волин, который там работал (а я в то время был в «Известиях») и предложил эту должность занять. Предложил встретиться с Сергеем Родионовым. Встреча состоялась, решение было принято.

ЗА ЧТО В РОССИИ УВОЛЬНЯЮТ ГЛАВНЫХ РЕДАКТОРОВ

– Почему вы ушли [из «Издательского дома Родионова»]?
– Мы ушли потому, что разошлись с Сергеем Сергеевичем в видении того, как издательский дом развивать. В этой ситуации собственник увольняет главного редактора, а не главный редактор увольняет собственника. Поэтому мы и разошлись. Он меня взял и уволил.

– «Разошлись» – это какая-то общая формула. А что за ней стоит?

– В свое время [на эту тему] были публикации, и мне к этому совершенно нечего добавить. То, что писала тогда пресса, довольно адекватно отражает причины и обстоятельства. Тем более, что в свое время мы договорились с Сергеем Сергеевичем о том, что я не буду распространяться о подробностях. И мне кажется, что это действительно неинтересно.

– Тогда в издательский дом были назначены Ольга Романова и Михаил Леонтьев. И в результате назначения Леонтьева ушел сам Волин. По крайней мере, он так это комментировал тогда.

– Да.

– Было ли это сознательной сменой редакционной политики [изданий Родионова] – в сторону определенной идеологии?

– Знаете, мне трудно определенно ответить на ваш вопрос, оглядываясь назад. При том, что мы с Михаилом Леонтьевым – совершенно разных идеологических взглядов, но, встречаясь, можем совершенно нормально общаться, не бросаясь друг на друга. Он попытался сделать журнал в своем идеологическом контексте. Думаю, что можно делать журнал интересным как в либеральном контексте, так и в коммунистическом, и даже в фашистском. Просто надо определить, кто его будет читать. У Миши Леонтьева была попытка в другом идеологическом контекст сделать журнал. Кому-то он нравился. Я бы делал другой. Но Леонтьев – по-своему яркий человек, делал так, как считал нужным.

– Вы могли бы обобщить, почему в России увольняют главных редакторов?

– Хороший вопрос. Почему в России увольняют главных редакторов... В России увольняют главных редакторов в 90 случаях из 100 (остальные 10% могут быть самыми разными причинами) из-за того, что собственники изданий не понимают, что делать с этими изданиями. Проще всего с изданиями желтыми, гламурными и рассчитанными на безобидное получение прибыли. Как только речь идет о политическом контенте, у собственника в России сразу появляется риск получить немереный геморрой на свою голову – от того, что делает главный редактор. А поскольку в России нет никакой журналистской солидарности, нет никакой профсоюзной, то есть корпоративной солидарности (в хорошем смысле этого слова), то главных редакторов можно менять, как перчатки – в зависимости от того, с какой ноги собственник встал с кровати.

– С вами это примерно так и было?

– Нет, не думаю, что это был такой классический случай. При всех странностях [этого] собственника в личном поведении, освещенных в масс-медиа, я Родионова выделяю. Он немножко не такой. Для него издательский бизнес – определенный фан. У него нет такой бздливости, которая была у одного очень крупного олигарха, который некогда имел в собственности очень крупную ежедневную газету. У Родионова этого нет.

– Ой, я даже не знаю, на кого вы намекаете.

– И я не знаю. Шутка.

– Я знаю одного олигарха, который владеет газетой, когда-то бывшей печатной, а ныне – электронной. Но назвать ее крупной...

– Я этого олигарха не имею в виду. Хотя он тоже, мне кажется, довольно осмотрительно действует.

– А! Я поняла, о каком олигархе речь. Тот, который в свое время с Михаилом Прохоровым разошелся?

– Это вы сказали.

ПЕСНЬ О «ДЖИНСЕ»

– Хорошо. Вы не хотите его называть, но понятно, о ком идет речь. А как вы это чувствовали? – в какое время (или это было всегда?) вдруг олигархи начали бояться того, о чем пишут их издания? Не их телеканалы или радиостанции, а вот эти мелкие издания, которые-то никто [в масштабах страны] и не читает.

– Олигархи как собственники газет, пароходов и еще чего-то ведь не кончали никаких олигархических университетов. Они образовались из гущи народной, и вдруг к ним попало такое бабло, с помощью которого они стали покупать телеканалы, создавать еще чего-то. Олигарх Гусинский не застал той чудной поры, которая началась в 2000-х годах, потому что его отсюда выперли, но при этом назвать его человеком, профессиональным в масс-медиа, весьма затруднительно. Это человек, которого можно по праву назвать среди основателей такой махровой заказухи в масс-медиа. И по части [создания] профессиональных СМИ я бы ему не отдал пальму первенства.

– Почему? Ведь это такая общая точка зрения, что Гусинский был первым настоящим владельцем СМИ в России, для которого они были бизнесом.
– Ему было легче работать, чем многим другим, прежде всего, тем, кто пришел позже, но не секрет, что он использовал свои СМИ для зарабатывания денег не только от издательской деятельности в виде рекламы, а еще и от того, что он «наезжал» на ту или иную группировку, персонажа и «окэшивал» наезд.

– Ой, это такое серьезное обвинение. Есть какие-то примеры?

– В газете «Сегодня» заказы на наезд поступали постоянно.

– Газета «Сегодня» разная была. Там было несколько редакторов. Вы хотите сказать, что это всегда существовало?

– Я подозреваю, что всегда. В тот период, когда я там работал, это существовало.

– И это было единственное издание, которое занималось этим?

– Да нет, все занимались.

– Вы отдельно выделяете Гусинского. Это не было общим свойством рынка?

– Я привожу один из примеров. Дело в том, что я не могу найти среди олигархов, которые владели СМИ, тех, кто делал это на высоком профессиональном уровне. Они постоянно находятся в таком недоумении: а зачем им эти СМИ, что с ними делать? Некоторые входили в этот бизнес в надежде на то, что можно на них, на СМИ, заработать: получать рекламный доход. Позже они сталкивались с тем, что СМИ – это, в том числе, некое такое место, где публикуется компромат, заказуха, где можно решать какие-то вопросы. И чаще всего это искушение побеждало: начиналось вмешательство, давление. И поскольку непонятно, при чем тут главный редактор, нетерпение в отношении него становилось невыносимым. Его просто убирали.

– Кстати, об издательском-то доме Родионова как раз и говорят, как об изданиях, в которых появляются очень мотивированные тексты. Вы вот Гусинского называете, а что с Родионовым?

– Я не буду это комментировать. Если кто-то найдет какие-то мотивированные тексты в бытность, когда я там работал, – милости просим.

При том, что, я хотел бы сказать, журнал «Компания», такой известный журнал, никогда мне не подчинялся: задача создания единого блока деловых журналов не была выполнена, по сути дела. Журнал «Компания» был епархией такого деятеля, как Евгений Додолев. Этот вопрос лучше ему адресуйте.

БЕЗЫМЯННЫЙ «КИРПИЧНЫЙ ЗАВОД»

– Сейчас зачем владеют СМИ? Каковы мотивы?

– Из серьезных СМИ осталось немного. Многие СМИ в той или иной степени, прямо или косвенно подконтрольны государству или тем людям, которые ответственны за идеологию у нас в стране. Поэтому сейчас связка между главным редактором и собственником совершенно по-другому действует. Сейчас собственник звонит сначала на «кирпичный завод» и спрашивает, не против ли там, чтобы он назначил такого-то главного редактора. И с «кирпичного завода» ему отвечают, против или не против, или сами предлагают кого-то.

– А под «кирпичным заводом» вы понимаете Кремлевскую стенку?
– Стенку, да. Именно ее.

– Вы знаете каких-то конкретных людей, которые этим занимаются. Вы можете назвать?

– Я? Я догадываюсь.

– Совета кого спрашивают?

– Да, совета кого спрашивают. Круг этих людей не очень велик. И достаточно известные эти люди.

– Но называть вы не хотите.

– А вы что, сами не понимаете?

– Я только слухи слышу. А вы – живой очевидец, непосредственный участник истории создания СМИ.

– Я не буду их называть. Все и так их знают.

– Хорошо, давайте так. [Владислава] Суркова называют часто как человека, который за СМИ отвечает.

– Конечно, называют по привычке Суркова и еще кого-то, но формально, если так уж детально разбираться в распределении кремлевских компетенций, то Владислав Сурков формально не курирует СМИ. Вообще-то.

– Формально курируют пресс-секретари.

– Вот сейчас мы будем тыкать пальцем. И чего?

– С вами это было?

– Я могу только догадываться. Достоверно мне об этом неизвестно. Дело в том, что когда меня назначали главным редактором большого издания, то это было сравнительно давно, когда еще оставались какие-то степени свободы. Но, наверное, кто-то с кем-то советовался.

– Вы говорите про «Профиль»?

– Когда я приходил в «Известия», я приходил не главным редактором, а замом [Михаила] Кожокина. Это был еще 99 год. Немножко другие были правила игры. Они были куда более либеральными

УМЕРЛА ТАК УМЕРЛА
– Из опыта работы главным редактором вы вынесли что-то, о чем прежде не догадывались?

– Это был очень интересный опыт, я многое понял о том, как работают СМИ в России, как они распространяются, за счет чего они живут. С точки зрения экономики процесса – очень много любопытной и полезной информации. И поэтому, например, когда недавно закрывался русский Newsweek, мне было понятно, почему это произошло, как все это технически происходило. При том, что политический момент вряд ли тут сыграл определяющую роль. Технология понятна: отношения с почтой, с рекламодателем, отношения главного редактора с коллективом, сколько стоит журналист в России, – вот это все любопытная информация. Только не знаю, где ее применять. Если только в мемуарах и если писать будет не лень. Но, наверное, все же будет лень.

– Это – техническая сторона дела, а с точки зрения контента, желания отличаться от остальных?

– С точки зрения контента, интересными были 90-е годы-начало 2000-х, когда в СМИ работали люди, пришедшие еще с советских НИИ и академических институтов. Там был довольно высокий уровень образования. И была попытка создать интересные СМИ. Совершенно феноменальный «Коммерсантъ». Другие издания, появившиеся, в основном, в рамках этой школы. Это была попытка сделать очень интересные в профессиональном плане СМИ. Сейчас то, что я вижу в деловых изданиях, извиняюсь за выражение, – унылое говно. Абсолютно полная неспособность и, главное, нежелание среднестатистического журналиста поднять задницу, оторваться от стула и, как у нас говорили, разыграть, раскрутить тему. Даже по телефону, кажется, уже не звонят.

– Но многие, кто участвовал в этой рубрике [«Клуб бывших главных редакторов»], говорили о повышении качества как раз деловой прессы.

– Это сейчас, что ли? Да вы посмотрите: копируют друг у друга, переписывают одни и те же банальности, ходят по одним и тем же истоптанным дорожкам. Абсолютно неспособны посмотреть вокруг себя, увидеть те темы, которые не на поверхности: берут новости либо с информагентств, либо отталкиваются от какого-то очевидного события, потом – звонок двум-трем аналитикам (причем одним и тем же, которые уже обрыдли). Абсолютная неспособность придумать какие-то свежие темы.

Это не только беда журналистов. Это их реакция на состояние общества. Востребованности серьезной журналистики нет никакой, она на фиг никому не нужна – если говорить о массовых слоях общества.

– Она не умерла?

– Наверное, уже и умерла. И поэтому все ушло в кривлянье в блогах, в youtub'ах, в обезьянничанье, в бессмысленное чириканье в «твиттере». А определяющим словом, с позволения сказать, журналистики, стало слово «прикольно», что, наверное, синонимично слову «бессмысленно». Это торжество постмодернизма во всех его худших проявлениях.

– Все-таки в чем была уникальность вашей работы? В чем вы отличались от других изданий, от конкурентов? Или, как минимум, хотели?

– В «Профиле» была попытка сделать все в одном флаконе. Может, это была какая-то ошибочная попытка. Может, надо было в раскрутку вкладывать больше денег, и это бы собирало больше аудитории и, соответственно, рекламы. По соглашению со Spiegel мы перепечатывали какие-то интересные вещи, были публикации о культуре и материалы общего интереса. Это была попытка запихнуть в один журнал все. Мне кажется, что это могло бы быть очень успешным, если бы перешло на другой уровень развития, раскрутки, с развитием интернета. Но это – совершенно иные деньги, масштаб которых не знаю кому в России под силу. Мне кажется, что получалось делать журнал интересным, но наверняка есть прямо противоположная точка зрения. Мне этот журнал нравился.

Наталия Ростова

Ролик youTube.com: